Что не так с тюремным экспериментом

После Второй Мировой войны общество пыталось найти ответы, как обычные люди превращаются в чудовищ. Как кто-то может легкой рукой подписывать распоряжения об уничтожении тысяч людей, а потом идти спокойно к жене и детям, обнимать их, вести праздные беседы за ужином и ложиться спать, чтобы быть достаточно отдохнувшим для новых чудовищных поступков. Кроме того мировая общественность пыталась понять, есть ли в каких-то нациях ген жестокости и можно ли объяснить им кошмары войны? Является ли коллективная вина - абстрактным понятием и кто в этом случае несет ответственность за преступления, исключительно тот, кто их совершает или тот, ко отдает приказы? И самое главное, как так происходит, что совершенно обычные люди оказываются способными не только наблюдать за чудовищными преступлениями и принимать в них активное участие. 

Поиски ответов проходили во всех сферах человеческого познания и естественно флагманом в этом оказалась психология. В 1961 году был проведен известный во всем мире эксперимент Стэнли Милгрэма, показавший, что люди способны на жестокость, когда на это их толкает авторитетная фигура. Спустя 10 лет в 1971 году прошел Стэнфордский тюремный эксперимент изучавший похожее явление, но зашедший гораздо дальше. 

Автор эксперимента - Филипп Зимбардо, уже известный на тот момент социальный психолог, кроме него в команде было еще несколько человек, причем один из них имел опыт семнадцатилетнего пребывания в тюрьме.

В местной газете разместили объявление, на которое откликнулись потенциальные участники. Им всем было предложено пройти Калифорнийский личностный опросник и на основе его результатов Зимбардо с командой отобрали 24 человека. Почти все они были белыми молодыми мужчинами, большинство училось в Стэнфорде и по результатам теста они оказались психологически стабильнее остальных кандидатов, но при этом никто из них не проверялся на уровень агрессии или склонности к насилию. 

Далее участников разбили на две группы, на «надзирателей» и «заключенных». Процесс предоставили на волю случая - подкидывали монетку и распределили всех в соответствии с тем, как она падала, что позволило исключить закономерности при отборе. 

После собеседования все участники разошлись по домам. Зимбардо договорился с местным полицейским управлением, чтобы за всеми будущими «заключенными» приехали полицейские отряды. Каждого из них в наручниках посадили в машину полиции, в участке сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и после завязали глаза. В таком виде их отвезли по одному в Стэнфордский университет, где для эксперимента  оборудовали подвал. «Тюрьма» Зимбардо представляла собой узкий коридор, длиною в 9 метров, заканчивающийся импровизированной фанерной стеной, с отверстием для видеокамеры и три тюремных отсека, с решетками вместо дверей, в каждом из них была установлена простушка. Также в этом помещении находился кладовой шкаф, используемый, как карцер. Один из кабинетов неподалеку отвели под комнату для "надзирателей". 

Прибывших в это пространство со все еще завязанными глазами молодых людей «надзиратели» подвергли  унизительной процедуре очистки: их раздели, опрыскали антисептическим средством, одели рубахи из грубой ткани не достающие до коленей даже невысоким парням и капроновые чулки на голову, имитирующие обритые черепа. «Заключенные» не имели права носить белье. Кроме того, каждому закрепили на лодыжке цепочку, как символ того, что они находятся именно в тюрьме. После этого их поместили в камеры, по три человека в каждую. 

«Надзирателям» предложили самостоятельно выбрать для себя форму в ближайшем военном магазине и снабдили солнцезащитными очками и резиновыми дубинками. Очки были нужны для того, чтобы «заключенные» не могли устанавливать с ними зрительный контакт. 

Эксперимент должен был длиться 14 дней, каждому участнику было обещано вознаграждение в 15 долларов за день. В итоге свернуть всё пришлось на шестой день из-за вышедших из-под контроля взаимоотношений «надзирателей» и «заключенных».

Первый день прошел в целом спокойно, «заключенные» воспринимали происходящее, как игру и подтрунивали над «надзирателями». Изначально им сообщили, что «надзиратели» не имеют права применять к ним силу, поэтому они чувствовали себя безопасно и прощупывали границы. В ночь с первого на второй день, в одной из камер заключенные решили устроить бунт. Дверь в камеру открывалась внутрь и они забаррикадировали ее своими кроватями, предварительно сорвав с рубах номера, капроновые чулки с головы и бросив их на пол коридора. «Надзиратели» были растеряны и, обратившись к команде Зимбардо, получили разрешение разобраться с происходящим так, как они посчитают нужным. В итоге «надзиратели» залили «заключенных» пеной из огнетушителей, разрушили баррикаду и ворвались в камеру. Они раздели «заключенных», привязали двух из них друг к другу и отобрали кровати. По свидетельствам «надзирателей», именно во время того конфликта их восприятие «заключенных» изменилось, они увидели в них угрозу и почувствовали свою власть. Прикованные парни, попытались совершить побег, за это одного из них, Дуга Корпи, «заключенного» под номером 8612, заперли в карцер. Там у него случился нервный срыв. Это произошло через 36 часов после начала эксперимента. Зимбардо приводил случившееся, как пример того, что тюремные условия с перегибами со стороны надзирателей могут довести в целом здорового человека до состояния близкого к помешательству. Но недавно, в интервью документалистам из National Geographic Корпи признался, что на самом деле имитировал нервный срыв, так как больше не мог находиться в этих условиях. 

В отличие от «заключенных», «надзиратели» приходили в импровизированную тюрьму на «смены», и возвращались домой к своей привычной жизни. После первой потасовки из-за баррикады, две смены объединились, и в дальнейшем часто работали внеурочно, хотя дополнительно им за это никто не платил. Кроме того, Зимбардо подчеркивал, что все надзиратели так рьяно исполняли свои обязанности, что никто из них, не пропустили ни одной смены и не опоздал ни на минуту. 

Со второго дня ситуация начала стремительно усугубляться. «Надзиратели» не давали «заключенным» спать, постоянно заставляя их выходить из камер. Устраивали бесконечные переклички, чтобы «заключенные» запомнили свои номера, что усиливало их обезличенность не только для «надзирателей», но и для них самих. При малейших проявлениях неповиновения, реальных или мнимых, «заключенных» заставляли делать физические упражнения, отжиматься, приседать. В один из первых дней «заключенных» заставили мыть туалет голыми руками. Кроме этого «надзиратели» пытались стравить «заключенных», причем весьма успешно. Самых покорных поселили вместе в одной камере, им давали лучшую еду и другие незначительные, но остро воспринимавшиеся остальными «заключенными» привилегии. 

Самые жестокие вещи происходили по ночам, когда «надзиратели» думали, что за ними никто не наблюдает. Уже на второй день было первый раз применено физическое насилие и так как за этим не последовало никаких действий со стороны команды Зимбардо, «надзиратели» продолжали действовать в том же духе. На четвертый день характер издевательств приобрел сексуализированные черты. Сначала одного из «заключенных» заставили подойти к другому вплотную, прижаться к нему и сказать что он его любит, потом часть «заключенных» заставили отжиматься, а вторую сесть на них сверху имитируя половой акт. В ночь с пятого на шестой день имитации половых актов стали еще изощренней и жестче. 

Помимо Дуга Корпи, эксперимент покинули еще двое. Ситуация при которой ушел второй из них, заслуживает отдельного внимания. По сути в психологических истязаниях участвовали не только надзиратели, но и Зимбардо, изображающий начальника тюрьмы, со своей командой. 

В один из дней они устроили заседание по досрочному освобождению, на которое по одному вызывали «заключенных». Представшие перед ними люди выглядели сломленными, складывалось впечатление, что они уже не осознавали, что находятся в эксперименте. Комиссия выслушала их аргументы, среди которых было признание вины и раскаяние за поступки, которые никто из них не совершал. На вопрос, готовы ли они покинуть эксперимент, при условии, что не получат оплаты, все ответили положительно. 

Каждый из «заключенных» искренне верил, что в результате этого заседания он имеет шанс выйти наружу. Но абсолютно всем в этом было отказано. Один из «заключенных» был сломлен этим событием настолько, что на фоне  психического состояния, у него по телу пошла крапивница. К счастью его все же отпустили.

Зимбардо вообще вовлекался в происходящее достаточно сильно. После того, как был отпущен Корпи, он услышал на записи прослушки разговор его    сокамерников о том, что тот планирует вернуться, чтобы их всех спасти. Зимбардо так сильно испугался того, что это может создать угрозу эксперименту, что перевел участников в другое помещение, а сам всю ночь сидел в освободившемся коридоре, чтобы при встрече с Дугом Корпи, сказать ему, что эксперимент окончен и все на свободе. Но никто так и не пришел. «Заключенных» вернули в подвал и мучения продолжились. Это событие оказало на них весьма тяжелое впечатление и зародило ощущение, что происходящее уже не эксперимент, а реальное заточение. 

Что поразительно, за шесть дней эксперимента импровизированную тюрьму посетило огромное количество людей, со слов Зимбардо их было около ста, включая даже тюремного капеллана . Сотрудники университета заходили в штаб-квартиру с мониторами, видели все происходящее и никому из них не пришло в голову вмешаться. Только одна девушка, Кристина Маслак, недавно закончившая аспирантуру в Стэнфорде и согласившаяся принять участие в интервьюировании заключенных, забила тревогу и смогла достучаться до Зимбардо. Она убедила его остановить эксперимент.

Стэнфордский тюремный эксперимент - является одним из самый известных в мире экспериментов. Он повлиял на развитие социальной психологии, и дал обществу ответы, которые оно так искало. Можно предположить, что это все оправдывает жертву, на которую пошли его непосредственные участники, пережив события этих действительно страшных шести дней. Но всё на самом деле не так просто. 

Любой эксперимент, чтобы быть валидными, должен быть воспроизводимым в любом другом месте, с другими участниками. При этом результаты, полученные новой командой должны быть идентичными или близкими к тому. Тюремный эксперимент повторяли два раза в 1975 году в Австралии, там собрали три команды в трех импровизированных тюрьмах. Позже его воссоздали в Великобритании, ученые Стивен Райхерт и Александр Хазлам. Ни в первом, ни во втором случае результаты не повторились - «надзиратели» и заключенные хоть и испытывали дискомфорт и раздражение в отношении друг-друга, не перешли никаких границ и взаимодействовали скорее формально. 

Почему же так произошло? В объявлении, опубликованном Зимбардо, указывалось, что поиски ведутся не просто для психологического эксперимента, но для эксперимента, изучающего тюремную жизнь. В 2007 г. в ходе другого исследования было доказано, что на формулировку, связанную с тюремной тематикой откликаются в основном люди с более высоким уровнем агрессии. Но именно этот параметр Зимбардо и не включил в исследование во время предварительного отбора участников. В австралийском и британском экспериментах оно было проведено и при отборе, предпочтение делали в пользу тех, чья склонность к агрессии и насилию была минимальной. 

Вторая важная проблема эксперимента, влияющая на достоверность результатов - постоянное вмешательство со стороны команды Зимбардо. Изначально «надзиратели» не знали, что тоже являются частью эксперимента, но понимали, что от них ждут. Перед началом Зимбардо дал им четкие рекомендации: 

Позже, уже в процессе проведения, «надзиратели» слышали разговоры людей, стоящих с камерой по ту сторону тонкой перегородки в конце коридора. По  реакциям этих людей, по их одобрительным возгласам, они быстро поняли в какую сторону нужно направлять свою активность. Кроме того, в эксперименте, в качестве консультанта, принимал участи чернокожий бывший заключенный, Карло Прескотт, в 2005 году он написал большую статью о своей роли в произошедшем. В ней он признался, что именно он подсказывал «надзирателям», какие издевательства они могли бы применять к «заключенным». 

Еще один важный момент - из всех «надзирателей» только трое проявили садистический наклонности, трое держались нейтрально, а еще трое других казались заключенным «хорошими парнями». Это противоречит выводу Зимбардо о том, что условия неконтролируемой власти влияют на всех одинаково. 

И последнее, на что стоит обратить внимание - это выборка. В эксперименте приняли участие молодые, в основном белые мужчины схожего социального статуса, с похожими психологическими параметрами. В нем не было ни гендерного, ни классового, ни национального разнообразия. Поэтому невозможно переносить результаты на все общество в целом. 

Стэнфордский тюремный эксперимент занял свое место в истории психологии. Благодаря ему в Америке, переживающей в 70-х годах прошлого века массовые тюремные бунты, наконец-то приняли новую тюремную систему и это безусловно положительный его результат. Но есть и отрицательный. Внезапно надсмотрщики в концлагерях стали уже не просто садистами, но жертвами обстоятельств, такими же, как и надзиратели в Абу-Грейб. К слову об Абу-Грейб, Зимбардо выступал на процессе в защиту одного из офицеров, истязавших военнопленных, основываясь на своей теории. 

Эксперимент, проведенный в 1971 году десятилетиями влиял на мировую судебную систему и превратился из психологического в политический.

Что же на самом деле делает из людей монстров? Думаю ответ скрывается в биопсихосоциальной модели. Все три критерия в случае каждой личности дают уникальную модель реагирования на внешние обстоятельства и вывести один принцип для всех в этом вопросе, не представляется возможным. Кроме того, коллективная вина всегда размывает вину авторов насилия. Это выгодно им и не выгодно обществу. 

Слава богу мы живем во времена четких этических законов и больше ни чьи судьбы не могут бы брошены на алтарь психологической науке. Но цена этого легла на плечи тех, кто был привлечен к бесчеловечным экспериментам, таким как Стэнфордский тюремный эксперимент. Серьезность их жертвы можно увидеть в первой серии документального фильма «Стэнфордский тюремный эксперимент. Раскрывая правду», спустя более пятидесяти лет, на глазах некоторых надзирателей и заключенных слезы, им до сих пор больно вспоминать то, через что они прошли.